Древние культуры Алтая
Древние культуры Алтая занимают промежуточное положение между культурами Енисея, с одной стороны, и культурами Казахстана и Средней Азии - с другой, что, конечно, отразилось на облике самих культур. Исследования археологических памятников Алтая началось еще в дореволюционный период, но тогда в основном шел процесс накопления археологических данных. На высоком профессиональном уровне исследовательские работы начались с 1920-х годов. История археологических исследований на Алтае довольно подробно освещена в литературе (М.П.Грязнов, 1950; С.В.Киселев, 1951; С.И.Руденко, 1953, 1960; В.Д.Кубарев, 1979; А.И.Мартынов, 1983; Л.С.Марсадолов, 1984). Необходимо отметить, что на историко-культурные периодизации соседних регионов в значительной степени повлияли хронологические схемы Минусинской котловины, созданные в результате тщательного исследования археологических памятников.
Первую классификацию древних культур Алтая предложил М.П.Грязнов в 1930 году. Его схема построена с учетом изменения облика самих вещей и материала, из которого они изготавливались. Выделив три эпохи (дометаллическую, бронзы и железа), он сам вполне понимал условность этой периодизации. Позже в 1939 году М.П.Грязнов отказался от принципа выделения культур по материалу, положив в основу ведущий способ ведения хозяйства, лучше отражающий этапы общественного развития. Памятники эпохи ранних кочевников М.П.Грязнов отнес к трем хронологическим этапам: майэмирский (VII-V века до н.э.), пазырыкский (V-III века до н.э.) и шибинский (II век до н.э. - I век н.э.). Впоследствии (в 1947 году) он обосновал выделение майэмирского этапа, а затем ограничил его верхнюю дату VI веком до н.э. Надо сказать, что причиной растянутости хронологической цепочки М.П.Грязнова явилось почти полное отсутствие на Горном Алтае известных ему памятников последних веков до нашей эры. Сейчас же известны памятники, не укладывающиеся в традиционную датировку начала эпохи ранних кочевников (с VII века до н.э.). К ним в первую очередь относятся курганы могильника Курту II, которые С.С.Сорокин (1966) датировал IX-VIII веком до н.э., считая их по ряду признаков более архаичными по сравнению с майэмирскими.
Кроме того, в 1949 году М.П.Грязнов разработал периодизацию археологических памятников земледельческо-скотоводческого населения приалтайской лесостепи. На основе изучения могильников и поселений верхней Оби и сопоставления их с памятниками карасукской и тагарской культур Енисея он предложил последовательность сменявших друг друга культур: карасукская X-VIII века до н.э. и большереченская, соответствующая эпохе ранних кочевников, с тремя этапами развития - большереченским (VII-VI ека до н.э.), бийским (V-III ека. до н.э.) и березовским (II век до н.э. - I век н.э.).
С.В.Киселев в 1951 году по алтайским материалам выделил майэмирский этап эпохи ранних кочевников в самостоятельную майэмирскую культуру, но с несколько иными, чем у М.П.Грязнова, хронологическими рамками: ранняя стадия - VII-VI века до н.э. и поздняя - V-IV века до н.э. Пазырык и аналогичные ему памятники он отнес к гунно-сарматскому времени (III-I века до н.э.), именуемому пазырыкской эпохой.
Подобное "омоложение" Пазырыка вызвало серьезные возражения со стороны многих исследователей, в частности, С.И.Руденко, который достаточно аргументированно относил подобные курганы к V-IV векам до н.э., весь же скифский период Алтая датировал VII-IV веками до н.э., хотя и считал, что культура ранних кочевников сложилась значительно раньше, в IX-VIII веках до н.э. Он полагал, что именно в начале VII века до н.э. на Горном Алтае появились кочевые скотоводческие племена, мигрировавшие с юго-западных территорий и ассимилировавшие местное население. При этом С.И.Руденко отрицал правомерность выделения особого майэмирского этапа или культуры, относя все эти памятники Алтая к скифскому периоду.
Дальнейшие исследования лишь частично подтвердили правильность периодизации М.П.Грязнова. Так, были передатированы некоторые памятники, отнесенные М.П.Грязновым к шибинскому этапу, которые совершенно справедливо были отнесены к пазырыкскому этапу.
После открытия Аржанского комплекса М.П.Грязнов попытался внести коррективы и в хронологию Алтая. Синхронизация памятников скифо-сибирских культур позволила ему выявить три фазы развития: аржанско-черногоровскую (VIII-VII века до н.э.), мэйэмирско-келермесскую (VII-VI века до н.э.) и пазырыкско-чертомлыкскую (V-III века до н.э.) (М.П.Грязнов, 1979). Впоследствии в 1983 М.П.Грязнов еще "удревнил" начальную фазу до IX века до н.э. Основанием для подобных изменений послужили сравнительно-типологический анализ основных вещевых компонентов культур ранних кочевников, и синхронизация их с хорошо датированными памятниками Северного Причерноморья.
Большое значение для разработки вопросов хронологии приобретают работы Л.С.Марсадолова (1984, 1985), использующего для получения надежной периодизации Алтая современные методы. Он уточнил дендрологические даты и последовательность сооружения семи больших курганов Саяно-Алтая, включая Аржан. Им построена "плавающая" дендрохронологическая шкала длиной более 380 лет. Привязка этой шкалы осуществлялась как археологическими методами (сопоставление предметов Пазырыкских курганов I и II с находками Семибратних курганов 2 и 4 на Кубани), так и методами естественных наук (дендрохронологическим и радиоуглеродным). В результате этих исследований Л.С.Марсадолов "удревнил" дату майэмирского этапа до VIII века до н.э., а пазырыкского - до VI-IV века до н.э.
Еще одна периодизация предложена А.С. Суразаковым (1985). Он считает нужным отделить наиболее ранние памятники VII-VI веков до н.э. от всей остальной их массы, охватывающей время конца VI - начала II века до н.э., поскольку ввиду крайней малочисленности и поливариантности ранних памятников он не усмотрел между ними и поздними бесспорной связи. По различию деталей погребального обряда и инвентаря А.С.Суразаков подразделил памятники VI - начала II веков до н.э., объединенные в пазырыкскую культуру, на три последовательные хронологические группы: конец VI-V, V-IV и III - начало II века до н.э. Рубеж III-II или начало II века до н.э. он считал концом пазырыкской культуры, поскольку именно с этого времени происходят заметные изменения облика инвентаря и обряда. В немалой степени это связано, очевидно, с хуннской экспансией в конце III века до н.э. Немногочисленные памятники II-I веков до н.э. пазырыкского облика им предложено именовать гунно-сарматскими, или постпазырыкскими.
Результаты широких полевых работ новых археологических центров в Новосибирске, Барнауле и Горно-Алтайске поставили перед исследователями проблему этнической неоднородности населения Горного Алтая в рассматриваемое время.
Помимо пазырыкской культуры, здесь была выделена особая кара-кобинская культура, памятники которой в севернойя и западной частях Алтая обнаруживают черты, присущие памятникам кула-жургинского типа Восточного Казахстана (В.А.Могильников, 1983; А.С.Суразаков, 1983). Основные различия между пазырыкскими и кара-кобинскими комплексами прослеживаются в погребальном обряде. Это, в первую очередь, различные погребальные сооружения, отсутствие у "кара-кобинцев" сопровождающих конских захоронений, а также ритуальных колец с западной и балбалов с восточной стороны насыпей. Однако эти факты не получили единой интерпретации. Одни исследователи усмотрели в этих различиях половозрастные и социальные причины (В.Д.Кубарев, А.В.Гребенщиков, 1979), а другие по-прежнему рассматривают эти памятники в рамках единой пазырыкской культуры (П.И.Шульга, 1986; Т.Н.Троицкая, 1985). Решению этой проблемы помогает, кажется, картографирование памятников обоих типов. На юге и юго-востоке Алтая, на Берели, Катуни до устья Чуи, на Чуе и Чулышмане явно преобладают памятники пазырыкской культуры, представленные курганами знати и рядовых скотоводов, составлявших основу пазырыкского общества. Характерные для "кара-кобинцев" погребения в каменных ящиках здесь единичны или малочисленны. В центральном Алтае, по средней Катуни и Урсулу с притоками, бесспорно увеличивается число чисто кара-кобинских и смешанных кара-кобинско-пазырыкских некрополей. Пазырыкских могильников здесь значительно меньше, чем на юге, хотя они доходят на севере до Катуни, до Чемала, а единичные погребения - до Маймы. Но среди пазырыкских курганов встречаются как рядовые, так и курганы знати (Башадар, Туэкта и т.д.). Последнее обстоятельство в совокупности с более бедным инвентарем кара-кобинских захоронений, очевидно, свидетельствует о политическом господстве "пазырыкцев" над "кара-кобинцами".
Таким образом, для конца VI - рубежа III-II веков до н.э. можно, по-видимому, говорить о существовании в Горном Алтае двух этнических групп - господствующей пазырыкской и подчиненной кара-кобинской, бoльшая часть ареала которой перекрыта ареалом пазырыкской культуры. Еще в майэмирское время (VIII-VI века до н.э.) оформились и выделились две группы памятников. Усть-куюмская группа, предшествовавшая памятникам кара-кобинского типа (захоронения в каменных ящиках под каменно-земляными курганами) в северной и центральной частях Горного Алтая. Коксинская на южном и отчасти центральном Алтае (погребения в ямах под каменными кольцами или невысокими каменно-земляными курганами с кольцевидной крепидой), носители которой влились в этнос пазырыкской культуры. Центральный Алтай являлся ареной контактов обеих групп на протяжении всего скифского времени.
Возможно, правы и те исследователи, которые говорят еще об одной этнокультурной группе населения, локализуемой в предгорьях Алтая и выделившейся в раннескифское время (небольшие земляные насыпи, неглубокие грунтовые ямы, погребенные лежат скорченно, головой на запад с отклонением к югу, при них - кости барана). Позже эти черты обряда с некоторыми изменениями прослеживаются в располагающихся здесь же курганах чумышско-ишинской группы памятников, синхронных пазырыкским и кара-кобинским и представляющих южную периферию большереченской историко-культурной общности.
Дискуссионным остается вопрос об этнической принадлежности населения Горного Алтая в пазырыкскую эпоху.
Некоторые исследователи, опираясь на труды китайского историка I века до н.э. Сыма-Цяня, считают, что пазырыкцев следует называть юэджи (неверно приписывая авторство этого утверждения Л.Н.Гумилеву). Но юэджи жили намного южнее. Сыма-Цянь в "Исторических записках" пишет "юэчжи проживали между Цилянь, горами Тяньшань и Дуньхуаном", что соответствует восточной части Таримского бассейна. Далее юэджи были вытеснены хуннами на север в Джунгарию, Алтай и Казахстан во II веке н.э. - то есть тогда, когда на территории Алтая уже существовала Парызыкская культура. И тот же Сыма-Цянь пишет, что, разбитые шаньюем Модэ, большая часть юэджей ушла на север, где побила скифов. Единственный аргумент в пользу этой версии - в конце III - первой половине II века до н.э. юечжи были разбиты хуннами, и в это же время прекратила свое существование и пазырыкская культура, надо сказать, в результате все той же хуннской экспансии.
В статье "Кто такие пазырыкцы" я приводил доводы, что пазырыкцев следует, по всей видимости, считать потомками племен жуны и ди (возможно, их следовало бы считать одним народом жун-ди, так как они всегда упоминаются вместе), или динлинов. Во второй половине III тысячелетия до н.э. часть ди (динлинов) была вытеснена "Желтым императором" из Китая на запад в Джунгарию, Восточный Казахстан, Алтай, Минусинскую котловину, где, смешавшись с местным населением стали основателями и носителями Афанасьевской культуры, имевшей, надо сказать, много общего культурой северного Китая. И это подтверждается временными рамками существования Афанасьевской культуры (со второй половины III тысячелетия до н.э.). К VI-V веку до н.э. вытеснение оставшихся ди из нынешних Чжилийской и Шаньсийской провинций Китая полностью закончилось. Известно также, что ди в конце VI века до н.э. перешли на северную сторону Гобийской пустыни. То есть, в Саяно-Алтай, где, очевидно, если не были перебиты местным населением, смешались с ним, принеся новые культурные традиции. Таким образом, Афанасьевская культура сменилась Пазырыкской в Алтае и Тагарской в Хакасско-Минусинской котловине.
Так или иначе, численность населения Алтая в результате столкновений с хуннами сильно уменьшилась, на что указывает малое количество памятников хуннского времени по сравнению с предшествующим периодом. Вероятно, от хуннского разгрома "пазырыкцы" пострадали в большей степени, чем "кара-кобинцы", которые жили преимущественно в более северных районах Алтая, удаленных от хуннской экспансии. "Кара-кобинцы", восприняв некоторые элементы пазырыкской культуры (в частности, обычай захоронения коня, которого они стали укладывать поверх каменного ящика), составили основной компонент населения центрального Алтая (II век до н.э. - V век н.э.), известного по памятникам типа Булан-Кобы IV. В сложении этого населения участвовали также этнические группы, проникшие на Алтай из Монголии в период походов хунну.
Разнообразие деталей ритуала в памятниках Алтая хуннского времени, отражающих, видимо, их этнокультурную неоднородность, пока не имеет обстоятельного объяснения ввиду фрагментарности и малочисленности материала. С другой стороны, разделение Алтая труднопроходимыми хребтами на ряд изолированных долин способствовало длительной консервации этнографических особенностей, живших здесь немногочисленных этнических групп, что, естественно, отразилось и на археологическом материале.
К середине I тысячелетия н.э. происходит, очевидно, известная интеграция культуры населения Алтая. Памятники берельского типа (V-VI век), характеризующиеся подкурганными захоронениями с восточной ориентировкой, сопровождающимися костяками коней, непосредственно предшествуют раннетюркским памятникам кудыргинского этапа (VI-VII век). Их считают прототюркскими. Прослеживаемый непрерывно от пазырыкской культуры до древних тюрок через памятники булан-кобинского и берельского типов обычай сопровождающих конских захоронении наряду с другими деталями погребального ритуала позволяет видеть в этносе скифского и гуннского времени Алтая компонент генезиса тюркоязычного населения второй половины I тысячелетия н.э. Однако, все же, нельзя исключать и возможную ираноязычность юечжей, остатки которых, сохранив ряд элементов своей культуры, могли быть "тюркизированы" в гуннское время.
|