Пазырыкцы: Социальное деление
Известно, что древние кочевники Алтая, как и многие другие народы степей Евразии во 2-й половины I тысячелетия до н.э. находились на стадии родоплеменных отношений. Наметившийся переход к раннеклассовому обществу, выразившийся у кочевников в выделении военно-племенной знати и жречества, в силу ряда причин так и не был осуществлен до конца, хотя процесс социальной дифференциации населения и формирования социальной структуры зашел уже достаточно далеко.
Как и всякое родоплеменное общество, пазырыкское население подразделялось на три основные этно-структурные ступени: семья-род-племя, хотя допустимо выделение дополнительной ступени между родом и племенем - фратрии. Каждое племя состояло из двух-трех фратрий, а фратрия - из пяти, семи или восьми родов. Такое строение племен характерно для военно-демократического строя. А это значит, что на Алтае уже с VII в. до н.э. установился военно-демократический строй родового общества.
В семье (имеется в виду так называемая неразделенная семья из представителей-родственников двух-трех поколений) общими были жилище, скот и орудия труда. В роду, состоящем из нескольких семей - только пастбища и угодья, а фратрия и племя объединяли население в военно-политическом и культурно-социальном.
При этом допущении можно считать, что цепочки курганов могут быть семейным кладбищем, то есть группой могил, принадлежащих одной семье. Тогда напрашивается вывод о том, что могильник состоящий из нескольких цепочек, является соответственно родовым кладбищем. В частности, "царские" курганы Пазырыка - погребения представителей правящего рода.
Топография скифских курганов во многом сходна для всех территорий Горного Алтая. Основная масса могильников расположена у подножия гор или на надпойменной террасе. Курганные группы объединяются в цепочки, которые вытянуты с севера на юг, иногда с небольшими отклонениями по линии СВ-ЮЗ, что располагает их, как правило, поперек долины или наискось. Надо также отметить такую характерную для пазырыкских погребальных памятников черту, как нахождение их недалеко от современных поселений или зимовий.
Практически во всех могильниках фиксируются группы - цепочки. Так, например, курганный могильник Кайнду (на надпойменной террасе в 2 км к северо-западу от с. Еланда) включает более 40 курганов, группирующихся в 8 цепочек, ориентированных с северо-востока на юго-запад. Такое деление больших цепочек наблюдается практически на всех крупных могильниках Алтая и отражает семейный характер погребальных комплексов.
Замечено, что сооружение курганов в цепочках шло с севера на юг, а каждая новая цепочка пристраивалась с западной стороны от предыдущей. Топография скифских курганов в основных чертах повторяет расположение реальных жилищ кочевников Центральной Азии, на протяжении многих веков ставивших их рядами, с выходом на восток или юг.
Другая любопытная особенность - обычай древних кочевников пристраивать свои курганы к более ранним погребальным памятникам. Еще следует отметить наличие на могильниках, но далеко не на всех, ритуальных сооружений, связанных с завершающим поминальный цикл обрядом. К ним относятся балбалы и небольшие круглые насыпи из камня и восьмикаменные кольца, расположенные обычно с западной стороны курганов параллельно им цепочкой, в 10-20 м от них.
Число цепочек в могильнике зависит как от количества семей в роду, так и от продолжительности функционирования могильника. Существование семьи, как правило, ограничено во времени периодом жизни одного-двух поколений. Это обусловлено тем, что неразделенная семья существует, пока жив ее глава, то есть старшее поколение. С его смертью происходит распад семьи на новые по количеству наследников, которые производят раздел имущества и начинают жить самостоятельно. Этим можно объяснить относительно небольшое, как правило, число курганов в скифских цепочках (от 2 до 9-10, реже более 10 шт.), а также наблюдаемое иногда "расщепление" цепочек на микро-цепочки (2-4 кургана), когда новообразовавшиеся семьи, по-прежнему жившие на той же территории, сооружали собственные цепочки.
Существует предположение, что образ жизнедеятельности населения Горного Алтая за период от раннего железного века и до этнографической современности не претерпел коренных изменений. Одинаковые природно-климатические условия порождают одинаковый род хозяйственной деятельности. Следовательно, можно предположить, что древние кочевники Алтая занимались скотоводством примерно также, как это делали, да и сейчас делают современные алтайцы в степной зоне, то есть летом выпасали скот на высокогорных "белках", а на зиму спускались в долины к постоянным зимовьям. Поэтому не исключено, что могильники располагались вблизи подобных зимовий (можно предположить существование таких могильников и в районе летних пастбищ).
Как уже было сказано выше, каждый род имел собственные пастбища и зимовья, а, следовательно, и собственные могильники. Из общей массы погребений представляется возможным выделить подобные родовые и семейные могильники.
Примером может служить могильник Кайнду (Средняя Катунь), который начал функционировать еще в конце VI веке до н.э. (первая цепочка), о чем говорит наличие в погребениях некоторых раннескифских черт: архаичный инвентарь, западная или северо-западная ориентация погребенных на спине. Достаточно близок к нему как в культурном плане, так и по расстоянию (около 2 км) могильник Верх-Еланда-2, в нем прослеживаются аналогии в погребальной конструкции (рама), положении погребенных (на правом боку в скорченном виде), в керамическом комплексе. Можно предположить, что могильник Верх-Еланда-2 был сооружен большой семьей (так как цепочка одна), выделившейся из состава рода, оставившего могильник Кайнду, который продолжал действовать, по крайней мере, до IV в. до н.э. Сходство в погребальном обряде прослеживаются и у могильников Верх-Еланда-2 и Бике-1 (основная цепочка из семи курганов и один пристроен с восточной стороны), расположенных в 7 км друг от друга, что может указывать если не на родственные, то хотя бы на экономические связи.
На этом основании можно предположить, что в долине Средней Катуни в скифское время существовали три основные родовые территории зимнего кочевания: левобережье Катуни от Тыткескеня до Дяляна, а на правом берегу районы Кайнду-Верх-Еланда-Бике на севере и Айрыдаш-Кызык-Телань на юге. На это указывают автономное происхождение могильников от коренного населения раннескифского времени и достаточное количество различий в погребальной обрядности. Но эти три группы населения не были изолированы друг от друга, что подтверждается сходством бронзового инвентаря (ножи, сосуды с "ушками", с налепным орнаментированным валиком, с носиком-сливом и жемчужно-нарезным орнаментом), которое могло быть вызвано крепкими торгово-экономическими и культурными связями. Имея представление о родоплеменной структуре пазырыкского общества, можно предположить, что эти три рода являлись составной частью какого-то более крупного этнического объединения типа фратрии, территория которого включала кроме долины Средней Катуни еще и сопредельные долины (например, долину р.Урсул). Зная же примерную численность населения этой части долины Катуни, можно предположить, что в каждом роду насчитывалось примерно по 150-300 человек.
Археология последних лет убедительно доказывает возможность реконструкции социальных отношений по данным погребального обряда. Попытку подобной реконструкции, на мой взгляд, можно осуществить и на материале погребений скифского времени долины Средней Катуни, как наиболее изученной территории (по сравнению с тем же плато Укок).
Но здесь сталкиваемся с относительной социальной однородностью погребальных комплексов. То есть, однородностью признаков, указывающих на некоторую социальную дифференциацию населения, таких как размеры курганной насыпи и могильной ямы, качественные и количественные различия в погребальном инвентаре и сопроводительных захоронениях коней и т.д. В среднекатунских погребениях размеры насыпей примерно одинаковые (в среднем 5-10 м), большие курганы отсутствуют. Величина насыпи определяется здесь скорее не социальными различиями, а возрастом и количеством погребенных, а также наличием сопроводительных захоронений коней. В целом однороден и погребальный инвентарь, который, кстати, достаточно беден, при том, что органика в среднекатунских погребениях практически не сохраняется (в отличие от погребений Укока, где вечная мерзлота сохранила ее от разложения), а остальное составляют керамическая посуда и немногочисленные орудия труда, оружие и украшения. Сопроводительные захоронения коней также довольно редки, что, возможно, также указывает на относительную бедность населения.
Из всего этого можно сделать вывод, что пазырыкское население долины Средней Катуни в социальном плане было в целом однородно. Небольшие имущественные различия, которые с трудом прослеживаются на материале погребений, оказывали, видимо, несущественное влияние на прижизненный социальный статус погребенных. Имущественную однородность можно объяснить невозможностью сосредоточения большого количества скота в одних руках, так как этому препятствует специфика пастбищ, способных вместить только небольшое количество скота. Фиксируемая же в погребальной обрядности незначительная дифференциация отображает, скорее всего, профессиональную принадлежность умерших. Отсутствие погребений родо-племенной знати указывает либо на недостаточное развитие процесса социальной дифференциации у населения долины Средней Катуни, либо, скорее всего, на традицию хоронить верхушку общества вдали от погребений рядовых кочевников.
В социальном плане население Саяно-Алтая принято делить на четыре основные группы: вожди племен, племенная аристократия, родовая и связанная с ней военно-дружинная аристократия, рядовые кочевники. В последнее время выделяют пятую группу населения - неравноправные члены общества (домашние рабы), на что указывает небольшое количество безынвентарных погребений. Все эти группы выделяются на основании данных погребального обряда и сопроводительного инвентаря.
Также можно говорить и о наличии военной иерархии, что отражено в составе сопроводительного вооружения: вожди племен, вожди родов, военная аристократия и воины-дружинники (захоронения с конем, полным набором оружия, то есть с кинжалом, чеканом и луком со стрелами, и богатым погребальным инвентарем), ополченцы (погребения с конем или без коня, но с неполным набором оружия и небогатым инвентарем).
Для определения военной иерархии пазырыкского общества можно применить с некоторыми оговорками метод, который использовал А.М.Кулемзин в работе с тагарскими материалами. За основу им было взято предположение, что с оружием хоронили мужчин-воинов, из которых охотники-ополченцы (низшая прослойка) были вооружены только оружием дистанционного боя, а воины-профессионалы (более высокая прослойка) имели кроме этого и оружие ближнего боя. Но здесь надо заметить, что чекан и кинжал были обыденной частью мужской одежды, а лук и стрелы являлись атрибутами воина, то есть все наоборот - все имели оружие ближнего боя, и лишь профессионалы имели луки.
В курганах мужчины составляют около 44% всех погребенных, причем, из них 91% похоронены с предметами вооружения. Из курганов V-IV веков до н.э. воинские захоронения составляют 88% от всех мужчин, тогда как в погребениях III-II веков до н.э. - 94%. Фиксируемое процентное увеличение воинских захоронений, хоть и незначительное, можно связать с милитаризацией общества, хотя это можно объяснить, скорее всего, превращением лука и стрел в погребальный атрибут мужчины, так как этот процентный рост осуществлялся исключительно за счет увеличения числа погребений с оружием дистанционного боя, которое не имело непосредственного отношения к войне.
К позднескифскому времени уменьшается доля захоронений воинов-профессионалов (с 86% до 40%). Аналогичную демилитаризация наблюдается и в тагарском обществе. Это может свидетельствовать об увеличении профессионализма воинской верхушки при ее консолидации и постепенном превращении в замкнутую касту. То есть, возможно, здесь наблюдается процесс перехода от родоплеменного ополчения к войску дружинного типа, состоящего из воинов-профессионалов, основным занятием которых была война. Но одновременно такая система ослабляла военно-политическую мощь раннегосударственного образования кочевников Алтая, что при общем упадке пазырыкского общества к концу III в. до н.э. сделало эти области легкой добычей для завоевателей. Сокращение численности воинов, а, следовательно, и войска, можно объяснить, например, ухудшением природно-климатических условий и уменьшением поголовья скота, что вело к уменьшению численности населения Саяно-Алтая.
Обнаруженная на плато Укок мумия женщины (так называемая Укокская принцесса), естественно, ставит вопрос, была ли культура мумифицирования распространена, либо это были лишь единичные случаи. Мумии были обнаружены также в "Царских курганах" урочища Пазырык Улаганского района Республики Алтай, Джунгарии (Таримские мумии, сохранившиеся в засушливых условиях пустыни Такла-Макан близ Лоуланя, Турфана и в некоторых других областях Таримской впадины). Это мумифицированные тела европеоидов. Их отличают длинные, заплетенные в косы волосы рыжего либо светло-русого оттенка. Неплохо сохранились ткани - войлочные плащи и гетры с клетчатым рисунком. Наиболее ранние мумии могут быть датированы XVIII веком до н.э. Таким образом, мумифицирование, можно считать, было достаточно распространено на протяжении достаточно продолжительного периода времени. Однако мумии сохранились либо благодаря засушливым условиям пустыни, либо вечной мерзлоте. Климат и влажность почвы большинства территорий Алтая не позволяют органике сохраниться. Поэтому нельзя сказать, насколько мумифицирование было распространено территориально. Однозначно можно сказать лишь о том, что мумифицированию подвергались лишь отдельные тела, что дает возможность судить, наряду с относительным социальным равенством внутри рода, о высоком социальном статусе племенных вождей.
Наконец, золото было хорошо известно пазырыкцам. Об этом говорит, факт контроля пазырыкцами путей торговли в регионе, великолепное качество обработки золота местными мастерами (например, изготовление сверхтонкой фольги). Но они, по всей видимости, не предавали ему особого значения. Украшения из золотой фольги весьма обильны даже в могилах рядовых пастухов. В то же время, в следует заметить практически полное отсутствие в элементах украшений массивных золотых изделий, а то, что они не обнаружены в "царских" курганах пазырыкцев, подобно могилам простолюдинов, может указывать, что их не носили и при жизни, а украшение одежды золотом у знати было лишь покрытием тончайшей фольгой на грани бутафории. Зная особую роль золота в облачении знати древних иранцев, можно счесть алтайскую знать фактически самой аскетичной, если не нищей, во всем иранском мире.
Но тогда остается неясным, для чего их курганы подвергались весьма трудоемкому и рискованному ограблению сразу вскоре после похорон. Причем следы большинства действий грабителей говорят сами за себя. Так, мумии в кургане 5 Пазырыка оказались раздетыми, так как, видимо, были облачены в дорогие одежды из импортных тканей, в кургане 2 грабители содрали с юбки нашитые полосы тканей, а от большинства парадных одежд они оставили лишь фрагменты. Золотые детали явно снимали и с имевших сакральное значение музыкальных инструментов. Некоторые аксессуары (гривны, ручные и ножные браслеты), видимо, делались из серебра и золота (пазырыкское золото тоже имеет примесь серебра). Не случайно именно те части тела, на которых они носились у иранских народов (голова, кисть правой руки, ступни) в кургане 2 Пазырыка были отрублены на трупах, в кургане 2 Башадара также были отрублены головы, а тело женщины разрублено на части. В целом все описанные действия грабителей явно предусматривали прежде всего изъятие материальных ценностей погребенных аристократов. Таким образом, пазырыкцы, похоже, весьма преуспели в "очковтирательстве", что грабители купились на их внешнее бутафорское богатство и ошибочно считали позолоченную бижутерию истинными сокровищами.
Оглавление:
|